Е.М. Смирнова
АПТЕЧНОЕ ДЕЛО В ЯРОСЛАВСКОЙ ГУБЕРНИИ (XVIII – середина XIX вв.) |
Начало «аптечной эры» в России относится к
времени реформ Петра I. Указами 1701 г. запрещалась торговля
лекарствами в зелейных лавках и разрешалась частная фармацевтическая
деятельность. Кроме того, предписывалось открыть восемь «вольных» (частных)
аптек в Москве. Указ 1721 г. узаконил открытие вольных аптек во всех городах
России. Пожелавшие начать свое дело аптекари получали бесплатно участок земли,
жалованную грамоту на право передачи своего заведения по наследству и позволение
свободно выписывать из-за границы необходимые материалы. В отличие от других
торговых предприятий вольные аптеки пользовались государственным гербом на
вывеске и упаковках, а аптекари освобождались от налогов и воинской повинности.
В 1739 г., при Анне Иоанновне, Кабинет министров
удовлетворил просьбу Медицинской канцелярии, возглавлявшей медицинское дело в
империи, предоставить владельцам аптек дополнительные привилегии. Была установлена
аптечная монополия (отменена в 1784 г.): производство и продажа лекарств
разрешались только в аптеках, для учреждения новой аптеки требовалось согласие
владельца уже существующей. Власти полагали, что привилегии будут стимулировать
частную инициативу и «больше охотников для учреждения аптек сыщется»[1].
Екатерина II передала руководство «медицинской
частью» в руки Медицинской коллегии, созданной 1763 г. Среди задач,
поставленных перед новым центральным учреждением, было развитие аптечного дела:
подготовка аптекарей, наведение порядка в арсенале лекарственных средств, производстве
и продаже медикаментов. В 1768 г. в именном указе императрица обратила внимание
президента коллегии А.И. Черкасова на отсутствие аптек в губерниях[2].
Медицинская
коллегия издала первые отечественные фармакопеи, приняла Аптекарский устав в
1789 г. и разработала таксу на лекарства. Эти документы регламентировали деятельность
аптек. Положения Аптекарского устава определяли обязанности управляющего
аптекой, правила изготовления, хранения и отпуска лекарств, в том числе
ядовитых. Устав требовал, чтобы аптека управлялась дипломированным аптекарем
(провизором), лекарства составлялись по «Российской фармакопее» и в
соответствии с рецептом, а рецепты принимались только за подписью лекарей, которые
имели разрешение на медицинскую практику в России (с 1807 г. аптеки обеспечивались
ежегодно обновляемыми списками врачей). Аптекарям запрещалось прописывать
лекарства и лечить больных. Устав содержал требования санитарного и этического характера:
«Аптекарь, яко добрый гражданин... повинен быть искусен, честен, совестен,
благоразумен, трезв, прилежен, во всякое время присутствен...»[3]. В первой печатной
аптекарской таксе фиксировались цены на 1 684 наименования лекарственных
средств. Отдельная глава, «Таха laborum», определяла стоимость изготовления лекарств и
других технологических операций (разделение порошков и прочих).
Таким
образом, в течение XVIII
в. постепенно оформилась нормативно-правовая база аптечного дела. Наряду с
казенными аптеками стали появляться вольные – не только в столичных городах, но
и в провинции.
В
1739 г. аптекарь Гильдебрандт Гендрихсон Дуроп, служивший ранее в Главной
Санкт-Петербургской аптеке, поселился в Ярославле и подал в Медицинскую
канцелярию прошение. Он писал: «...Я нижайшее намерение возымел во оном городе
быть аптекарем и аптеку завесть, и содержать на своем коште... ежели довольной
продажи медикаментов не будет, то опасение имею, чтоб оного кошту лишиться»[4].
Поэтому Дуроп просил предоставить ему привилегии – исключительное право на
продажу лекарств и сохранение жалованья, которое он получал от ратуши «в
благодарение» за помощь жителям города «добрым советом и раздачей медикаментов»[5].
Должность городового врача, введенная в 1737 г. для «знатных городов» империи,
в Ярославле оставалась еще вакантной. Медицинская канцелярия поддержала
полезное начинание и своим указом от 30 апреля 1740 г. разрешила открыть аптеку[6]. Дуропу
предоставлялись исключительные права на продажу лекарств: «Никому другому
аптеки в том городе заводить и будущим в том городе впредь докторам и лекарям
мимо твоей (Г. Дуропа. – Е.С .) аптеки медикаментов брать позволено не
было». Указ предусматривал дополнительные льготы: «свободную» (бесплатную)
квартиру и жалованье в течение трех лет – 12 руб. в месяц «от города».
Аптека
Дуропа стала первым медицинским учреждением в Ярославском крае и одной из
первых в российской провинции. Эта аптека, носящая неофициальное название
«казанской» (расположена вблизи Казанского монастыря), работает и поныне.
После
смерти Г.Г. Дуропа в 1769 г. аптека перешла в руки его вдовы, а затем, в 1784
г., – сына, Кристиана Дуропа. Новый владелец не имел фармацевтического
образования, поэтому нанимал управляющих – дипломированных провизоров. Так, в 1806
г. он заключил контракт с Карлом Шмидтом сроком на один год. По контракту
провизор становился материально ответственным лицом и обязывался выполнять
положения Аптекарского устава «без малейшего упущения». Детально оговаривались условия
содержания аптеки, приготовления и отпуска лекарств, а также ежедневная сдача
выручки. Плата Шмидту назначалась по тем временам высокая – 600 руб. в год (жалованье
уездного врача составляло 250–300 руб.) и «сверх того пользоваться вместе со
мною (К. Дуропом. – Е.С. ) столом, чаем, кофе». Под жилье провизору и его
помощнику выделялась комната при аптеке[7].
Вторую в Ярославле вольную аптеку завел городской
врач штаб-лекарь Петр Гове. В 1798 г. К. Дуроп купил у наследника Гове аптеку
за 2 900 руб. «со всеми медицинскими инструментами и вещами» и объединил обе
аптеки. В 1807 г. заведение перешло в собственность Максима Геслинга за 9 тыс.
руб. ассигнациями[8].
В первой половине XIX в. фармацевтический
рынок в Ярославской губернии постепенно развивался. К концу 1825 г. насчитывалось
уже 7 «партикулярных» (вольных, частных) аптек: в Ростове, Рыбинске, Угличе,
Романове-Борисоглебске и три в губернском городе. В 1840-е гг. открылись аптеки
в остальных пяти уездных городах, в 1861 г. – вторая аптека в Рыбинске[9].
В 1823 г. в «Табели по Ярославской губернии о
Медицинских чинах и Аптекарских чиновниках» упомянута казенная аптека при Доме
призрения ближнего (ведомство Приказа общественного призрения). Сообщалось, что
аптека «отдана в содержание» в 1815 г. аптекарю Руммелю, а в 1820 г. – аптекарю
Геслингу[10].
В дальнейшем аптека как самостоятельное учреждение не упоминается. Других
сведений о наличии казенных аптек не обнаружено.
Аптеки неоднократно переходили из рук в руки.
Собственники – как правило, дипломированные фармацевты, они же и управляющие –
были из иностранцев. Специалист с русской фамилией среди фармацевтов впервые
появился в Ярославской губернии в 1844 г.: владелец аптеки в Мологе нанял
провизора Шорникова[11].
В
1797 г. руководство «медицинской частью» в губерниях, в том числе и фармацевтической
деятельностью, было возложено на губернские врачебные управы. В интересах
владельцев аптек Ярославская губернская врачебная управа сдерживала расширение
аптечной сети. И сами аптекари, со своей стороны, стремились держать ситуацию
под контролем. В 1806 г. в Министерство внутренних дел, в ведение которого
перешли дела упраздненной Медицинской коллегии, поступила жалоба на чиновников Ярославской
губернской врачебной управы: те обвинялись в оказании содействия городовому
лекарю, который собирался открыть свою аптеку в Ярославле[12]. Показательны
условия контракта о продаже провизором Мейером аптеки в Романове-Борисоглебске
(1833 г.): Мейер обязывался не заводить других аптек на территории губернии[13]. Позднее все же
аптека Мейера появилась в Пошехонье.
Аптекарский
устав 1836 г. вводил норму, согласно которой для открытия новых аптек
требовалось согласие владельцев уже существующих[14]. Следовательно,
восстанавливался режим аптечной монополии, что повлияло и на ситуацию в
Ярославской губернии. Так, в 1863 г. Ярославская губернская врачебная управа
отказала в выдаче разрешения на учреждение четвертой аптеки в Ярославле из-за
протеста провизоров Цаулиха, Бишофа и Шнейдера, содержателей имевшихся в городе
аптек[15].
Чтобы
открыть вольную аптеку, требовался значительный капитал, которым далеко не
всегда располагали дипломированные «фармацевтики». Поэтому заводить аптеки разрешалось
всем желающим, однако с тем непременным условием, чтобы управляли ими аптекари
или провизоры, то есть лица, имевшие право на самостоятельную фармацевтическую
деятельность. В 1847 г. МВД определило сумму, наличие которой соискатель должен
документально подтвердить, чтобы получить разрешение на открытие аптеки: от
1500 руб. (в уездном городе) до 3000 руб. (в губернском)[16].
Процедура
открытия частной аптеки была довольно сложной. Соискатель подавал прошение в
МВД. К прошению прилагались документы, подтверждающие наличие капитала и
квалификацию будущего управляющего. Кроме того, требовалось «мнение» губернской
врачебной управы о необходимости нового заведения, заключение о готовности
аптеки к работе и виза губернатора. Документы проходили экспертизу в
Медицинском совете МВД, после чего Министерство выдавало разрешение, а
врачебная управа, в свою очередь, снабжала владельца соответствующим «видом».
Через такую процедуру прошел в 1824–1825 гг. Штегман, пожелавший завести
аптеку в Угличе. Врачебная управа согласилась на «устроение аптеки» и поручила
ее освидетельствовать уездному врачу. Лекарь доносил в управу: «Оная аптека
тщательно мною осмотрена и найдена в совершенной исправности во всех частях
входящих в состав оной». И заключал: можно «дозволить продажу медикаментов»[17].
В
XVIII–XIX вв. большинство
лекарственных препаратов изготавливалось самими аптеками в специально
оборудованных лабораториях: галеновые препараты (получают путем специальной
обработки растительного и животного сырья), эфирные масла, ароматные воды, соли
и т.д. Аптеки самостоятельно заготавливали местное лекарственное сырье. Для
сушки и хранения лекарственных материалов необходимы были специальные
помещения: материальная комната, сушильня (чердак), подвал, ледник. Уездные
аптеки не располагали возможностями для осуществления сложных технологических
процессов, часть лекарств закупалась в крупных аптеках в готовом виде.
Отечественное
производство не обеспечивало аптеки лекарственными средствами в достаточном
количестве и необходимом ассортименте. В первой половине XIX в., по данным МВД,
около 150 наименований лекарственных материалов (для больных военного и
гражданского ведомств) выписывалось из-за границы[18]. В Россию
импортировались тропические растения, экзотические смолы, камфара, бура,
квасцы, сера, лечебные вина и т.д. С развитием фармацевтического производства в
Европе российские аптекари стали завозить сложные органические лекарственные
препараты (алкалоиды, гликозиды).
О
соотношении заграничных и отечественных материалов в закупках аптек Ярославской
губернии в стоимостном выражении можно судить по отчетам Геслинга. В 1825 г.
аптекарь выписал материалов из-за границы на сумму 3561 руб. 80 коп.
Отечественное сырье и аптекарская посуда обошлись Геслингу в 1798 руб.
80 коп.[19]
Расходы на заграничные материалы, таким образом, вдвое превышали расходы на
отечественные. В таком же соотношении они приобретались и другими аптеками[20].
Губернская
врачебная управа проводила ежегодные ревизии аптек. Первая ревизия единственной
тогда в Ярославле аптеки К. Дуропа была поручена в 1800 г. членам врачебной
управы – «оператору» (хирургу) и акушеру – с предписанием, чтобы они «в
точности взошли в рассмотрение, как медикаментов, материалов, посуды... и все
ли в чистоте и доброте имеется... также состоит ли в оной аптеке столько
запасу, сообразуясь с здешним расходом, и на сколько времени, при том вникнуть
в рецептные книги, по какой цене отпускаются лекарства... по окончании осмотра,
что найдено будет, по справедливости объявить»[21].
После ревизии аптеки в журнале врачебной управы появилась запись: «Найдено в
оной аптекарских материалов довольно и оные свежи, лекарства составляются по
чистой совести; посуда в хорошей исправности, чистота и опрятность также
сохраняются, и недостатку ни в чем не примечено. Что касается до цены, на отпускаемые
лекарства взимаемой, то оная по дороговизне припасов против того времени, как
сделана такса, то есть в 1789 года сентября 20 дня, возвышена, однако с
дозволения Государственной Медицинской Коллегии...»[22]
Аптекарю
дозволялось делать надбавки «за здешние материалы» по 20 %, за иностранные – по
30 % . В 1808 г. аптеки получили разрешение повысить цены на лекарства еще на 35
%: подорожали заграничные материалы[23].
Врачебная
управа следила за тем, чтобы аптека управлялась «экзаменованным» провизором или
аптекарем, проверяла подлинность и доброкачественность лекарственного сырья и
препаратов, правильность приготовления лекарств и соответствие цены
установленной таксе. Под особым контролем находились хранение и отпуск ядовитых
и сильнодействующих веществ, а также соблюдение запрета на продажу лекарств вне
аптек. Ревизор проверял «снуровую» (или «шнуровую») книгу, то есть прошитую,
заверенную печатью врачебной управы, куда в обязательном порядке записывались
рецепты врачей.
В
ходе ревизии обращалось внимание на устройство аптеки, наличие необходимого оборудования
и посуды, санитарное состояние, квалификацию и деловые качества персонала.
Ревизоры не имели специального фармацевтического образования, поэтому проверки
в значительной степени носили формальный характер.
Журнал
врачебной управы, зафиксировавший результаты ревизии трех ярославских аптек в 1832
г., дает представление об этих заведениях: «Аптеки снабжены разного рода
медицинскими материалами и запасами свежими, неподложными и действительными» в
количестве, «удовлетворительном на всякого рода требование медиков для здешнего
города. Опрятность и порядок в рецептурной и материальных комнатах, устройство
сушилен, подвалов и лабораторий, равно как полнота сих последних необходимыми
снарядами найдены... в отменно лучшем виде... Для правильного приготовления
лекарственных веществ в каждой аптеке имеются нужные фармакопеи и другие
книги... Ядовитые вещества хранятся особенно, под непосредственным надзором
самих управляющих. В отпуске их везде соблюдается строгая осторожность.
Снуровые книги рецептурные ведутся по установленной форме исправно... Оценка
делается по узаконенной таксе. Ручная продажа во всех трех аптеках хотя и
бывает, но не иных веществ, как токмо совершенно безвредных»[24].
В
отчете по результатам ревизии аптеки провизора Натта в 1850 г. ревизор отметил:
«Управляющий аптекой и ученик его по должности своей исправны»[25].
Обнаруживались
при ревизиях и различные нарушения. Так, в 1806 г. ревизоры обнаружили в ярославской
аптеке испорченные слабительные средства и грязную посуду. При
освидетельствовании провизор Шмидт «грубыми словами оскорбил штаб-лекаря
Мостовецкого», члена комиссии. Об эпизоде доложили в губернское правление,
которое постановило через полицию доставить Шмидта в управу и объявить строгий
выговор, чтобы он «был в должном врачебной управе послушании и повиновении».
Свое поведение провизор объяснил «незнанием будто бы совершенно российского
диалекта», что не соответствовало действительности[26].
Проверка
ростовской аптеки провизора Шнейдера в 1834 г. выявила подлог: на некоторых
рецептах «означена цена... велика и вовсе несообразна с таксою, на других
подпись не того медика... почти все рецепты имеют двойную таксировку... из коих
первая замарана или выскоблена». Управа сделала содержателю письменное
«строжайшее замечание»[27].
В
1836 г. ревизия отметила «недостаток самых необходимых лекарств» и «медленность
в отпуске их» в пошехонской аптеке Мейера Врачебная управа приказала провизору
пополнить запасы медикаментов, приискать помощника и вскоре закрыла аптеку до
ликвидации всех «неисправностей»[28].
Основным
показателем деятельности аптек считалось количество рецептов, принятых к
производству. В 1842 г. 9 аптек Ярославской губернии выполнили заказы по 39493
рецептам. Наибольшее количество рецептов пришлось на Ярославль – 19273
(три аптеки) и Рыбинск (одна аптека) – 11066[29]. В 1850 г. ярославские
аптеки приняли только 20968 рецептов, рыбинская – 2 308, а все 12 аптек
губернии – 35086 рецептов[30].
В 1864 г. спрос на лекарства в Ярославле увеличился вдвое – 41 338 рецептов,
но две рыбинские аптеки не дотянули до уровня 1842 г. – 9 547 рецептов[31].
Доходы
ярославских аптекарей не известны. Данные общероссийской статистики (на 1848 г.)
позволяют подсчитать, что прибыль составляла 16–20 %, то есть, в среднем, 10
коп. на рецепт[32].
Можно допустить, что такой же была прибыль и ярославских «фармацевтиков». МВД
категорически утверждало: «Вольных аптекарей, разбогатевших от фармацевтического
дела, у нас решительно нет»[33].
Во всяком случае, провизоры далеко не всегда располагали возможностями нанять
помощника. В 1825 г. гезели (помощники аптекаря, от нем. Geselle – подмастерье) имелись
только в аптеках губернского города. Аптекарских учеников не было вовсе. В уездных
городах весь персонал состоял из провизора и работника.
Аптеки
Ярославской губернии были мелкими заведениями и занимали небольшие помещения. В
1831 г. губернская врачебная управа так характеризовала местные аптеки: «Содержатели
оных весьма много пекутся о должном порядке и торгуют лекарствами, не отступая
от предписанных им правил, но как их торговля весьма ограниченна, то они и не
могут иметь всегда в готовности многих запасов материалов и препаратов. Их
можно некоторым образом сравнить с мелочными торговцами, для которых оптовая
продажа производится столичными аптеками, откуда большая часть из оных
выписывает годичную или полугодичную пропорцию готовых медикаментов и разных
препаратов врачебных»[34].
Вольные
аптеки отпускали медикаменты лечебным учреждениям и частным лицам, обслуживали состоятельных
жителей не только своего города и уезда, но и соседних населенных пунктов и
местностей, пока сеть аптек не охватила всю губернию. Неимущие могли
рассчитывать на благотворительность. В ярославской аптеке Натта, как выяснила врачебная
управа, «для бедного класса людей медикаменты отпускаются с значительной
уступкой против установленной таксы, а иногда и даром»[35]. Нередко и врачи «пользовали»
собственными лекарствами «бедных людей без воздаяния»[36].
Лечебные
учреждения Ярославской губернии обеспечивались лекарствами из различных
источников. Павел I
в 1798 г. подписал указ о бесплатном отпуске медикаментов для лазаретов из
казенных и вольных аптек по утвержденному каталогу[37]. Ярославские
лазареты получали медикаменты из Московской главной аптеки. Обращаться в «партикулярную»
аптеку разрешалось только в случае отсутствия казенных лекарств. Губернская врачебная
управа тщательно проверяла обоснованность таких закупок и после ревизии счетов,
предъявленных аптекарем, давала распоряжение об их оплате из средств казны.
Если управа приходила к заключению, что лекарства приобретены незаконно, счета не
оплачивались. Поэтому нередко возникали конфликтные ситуации. Так, дело о
выплате провизору Пепке (аптека К. Дуропа) 1345 руб. 54 коп. за
лекарства, приобретенные в 1790–1797 гг., рассматривалось Медицинской коллегией.
Только в 1800 г. Коллегия приняла решение удовлетворить требования фармацевта,
но не деньгами, а лекарствами и аптечными материалами[38].
В
1800 г. городовой врач Любима штаб-лекарь И. Шиллин заказал в вольной аптеке
для арестантов медикаменты, которые не разрешалось приобретать за казенный
счет. Эти лекарства, по мнению врачебной управы, предназначались «более для
иностранных врачей и партикулярных людей за их деньги»[39], а на лечение
«колодников» казна отпускала 3 коп. серебром в день[40].
Серьезные
замечания были сделаны ярославскому городовому врачу в 1817 г.: «Лекарства
штаб-лекарем Ноздровским прописаны слишком дорогие... понапрасну исходит лишняя
сумма на посуду», ее нужно беречь, «дабы при новом выписывании лекарств употребить
старую»[41].
Для
ярославской городской (градской) больницы частные аптеки предоставляли скидку:
18 % (в 1840-е гг.), что давало экономию до 2 000 руб. в год[42].
В
целях экономии «домашние лекарства» (воск, смола, льняное масло, уксус, хлебный
спирт, коровье масло, свиное сало и т.п.) лекари закупали на месте. На эти цели
в их распоряжении (под контролем городской думы) оставлялись «медикаментные
деньги» – однопроцентные вычеты из жалованья военных и гражданских служащих. Ассигнования
на медикаменты были невелики. В 1802 г., например, они составляли по 5 руб. 16
коп. для больниц уездных городов и 20 руб. – для ярославской больницы. Расходы
по губернии составили лишь 22 руб. 10 коп., причем половина этой суммы
приходилась на Ярославль[43].
Типична
ведомость расходов на лекарственные материалы для городских «штатных команд»
(воинских, полицейской, арестантской и прочих), лечившихся на казенный счет. За
январскую треть 1802 г. городовой лекарь закупил: вино горячее (1 ведро) – 4
руб., ветошка (перевязочный материал) – 70 коп., мыло (1 фунт) – 14 коп., масло
деревянное (низший сорт оливкового, ½ фунта) – 20 коп., масло льняное (1
фунт) – 12 коп., яйца (15 шт.) – 12 коп., гусиное сало – 10 коп., холст (3
аршина – 2,13 м) – 36 коп., уксус (1 штоф – 1,23 л) – 4 коп., мед (1 фунт) – 16
коп., толока (2 кувшина) – 10 коп., калачи – 10 коп., ячные крупы – 10 коп. Общие
затраты составили 6 руб. 24 коп.[44]
Больных
«пользовали» простейшими средствами, применяемыми в народной медицине. Не
лукавил попечитель богоугодных заведений Артемий Филиппович Земляника из гоголевского
«Ревизора», когда говорил: «Насчет врачевания мы с Христианом Ивановичем (Уездным
лекарем. – Е.С. ) взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, –
лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так
умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет!»
На
больницы возлагалась обязанность заготавливать для своих нужд лекарственное
сырье и разводить «ботанические огороды». В лечебницах, не располагавших
достаточными площадями, в обязательном порядке небольшое помещение отводилось
под аптеку, где не только хранились материалы и препараты, но и готовились
лекарства. При этом аптека нередко служила и жилищем лекарскому ученику,
который отвечал за сохранность медикаментов. В Романово-Борисоглебской
лечебнице, например, по словам инспектора врачебной управы, комната «так мала,
что едва вмещает один шкаф с лекарственными материалами, в ней почти совсем
нельзя приготовлять лекарств»[45].
Фармацевт – из соображений экономии – в уездных и даже губернской (до 1851 г.)
больницах не полагался. Лекарства готовили врачи или под их руководством –
лекарские ученики. Инспектор врачебной управы, обследовавший больницу в Угличе
в 1827 г., с удовлетворением отмечал, что лекарь Ложников, «исправляющий с
усердием и деятельностью свою должность, иждивением города закупил разные
простые материалы в составе медикаментов и завел многие аптекарские посуды, и
орудия, и печку с плитою для приготовления декоктов (отваров) и других
лекарственных препаратов»[46].
В
1844 г. Ярославская губернская врачебная управа пыталась настаивать на найме
аптекарского служащего в рыбинскую больницу для судорабочих (бурлаков). В
рапорте губернатору управа напомнила, что, согласно предписанию Хозяйственного
департамента МВД, для приготовления лекарств необходимо «устроить особую
аптеку» и иметь, «по крайней мере, сведущего аптекарского ученика и работника»[47]. Решение
губернатора генерал-майора И.А. Баратынского было жестким: для «сокращения
градских расходов» (лечение бурлаков оплачивалось городской думой) в вольной
аптеке заказывать только такие лекарства, «которые не могут быть составлены в
самой больнице», в остальных случаях покупать лекарственное сырье и
«приготовлять лекарства через фельдшеров под наблюдением врача, не учреждая при
больнице особой аптеки и не определяя фармацевта»[48].
Долгое
время не имела собственного фармацевта и ярославская городская (градская)
больница (находилась на содержании и состояла в ведении Приказа общественного
призрения), крупное, по масштабам XIX в., лечебное учреждение на 150 коек. Провизор
появился в штате больницы лишь в конце 1850-х гг.[49]
В
50-х – начале 60-х гг. XIX в. в волости, населенные казенными крестьянами
и находившиеся под управлением Министерства государственных имуществ,
назначались фельдшера. Они оказывали сельчанам бесплатное «врачебное пособие».
Там же открывались небольшие сельские аптеки, безденежно снабжавшие крестьян
простыми медикаментами, которые готовились на месте[50]. Естественно,
эти аптеки обходились без специалистов-фармацевтов.
Согласно
отчету врачебной управы за 1863 г., в губернии было устроено 14 сельских аптек в
ярославском, ростовском, пошехонском и угличском уездах, 5 – на
благотворительные средства и 9 – на средства губернской Палаты государственных
имуществ, которая выделила на каждую аптеку по 60 руб. серебром (260 руб. ассигнациями).
Медицинскую помощь, в том числе и лекарственную, получили 2234 человек[51].
В
целом, в XVIII – первая половина XIX вв. аптечное дело и
фармацевтический рынок в Ярославском крае развивались медленно. К 1862 г., согласно
отчету врачебной управы, в губернии работали 13 частных аптек: три – в
Ярославле, две – в Рыбинске и по одной в остальных уездных городах (сведения о
сельских аптеках в отчет не включены). Казенных аптек не имелось. Число
занятых в фармации составило 44 человека, включая 15 провизоров[52]. Это количество аптек
было явно недостаточно для губернии с миллионным населением. Крестьяне
практически были лишены лекарственной помощи. С другой стороны, ограниченность
спроса на медикаменты тормозила развитие аптечного дела.
Причины
этого крылись в хозяйственной и культурной отсталости российской провинции, неразвитости
системы лечебных учреждений, отсутствии у населения привычки прибегать к
профессиональной медицинской помощи, в том числе и медикаментозной. Сыграло негативную
роль недоверчивое отношение крестьян к неправославным: фармацевты – за редким
исключением (да и немалое число лекарей) – имели иностранное происхождение, принадлежали
к иным конфессиям. Наконец, лечебные учреждения не могли позволить себе закупать
большие объемы лекарственных препаратов в частных аптеках из-за скудости
финансовых средств, что, в конечном счете, определялось политикой правительства
в сфере здравоохранения. Так что состояние аптечного дела в Ярославской губернии
в XVIII – первой половине XIX вв. отражало общее
неудовлетворительное состояние медицинского обслуживания населения в России.
Примечания
[1] Государственный архив
Ярославской области (ГАЯО). Ф. 582. Оп. 1. Д. 985. Л. 2об.
[2] Полное Собрание Законов
Российской империи: Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. XVIII. № 13045.
[3] Оценка лекарствам. При
том: Устав Аптекарский. Устав повивальным бабкам. Устав о должной плате
медицинским чинам. СПб., 1789.
[4]
РГАДА. Ф. 346. Оп. 1, ч. 1. Кн. 41. Д. 312. Л. 555об.
[5][5]
Там же. Л. 563об.–564.
[6] ГАЯО. Ф. 582. Оп. 1. Д.
985. Л. 3–4.
[7] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
110. Л. 1–2.
[8] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
138. Л. 7.
[9] ГАЯО. Ф. 86. Оп.1. Д.
2129. Л. 421об.
[10] РГИА. Ф. 1299. Оп. 12.
Д. 359. Л. 4об.–5.
[11] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
692. Л. 347.
[12] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
62. Л. 10–11.
[13] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
517. Л. 84.
[14] Сало В.М.
История фармации в России. М., 2007. С. 108.
[15] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
2129. Л. 335; Д. 2242. Л. 29об.–30об.
[16] Сборник циркуляров и
инструкций Министерства внутренних дел. Т. 7. СПб., 1858. С. 123.
[17] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
296. Л. 7.
[18] См.: Варадинов Н. История
Министерства внутренних дел. СПб., 1862. Ч. 3., кн. 2. С. 328–329.
[19] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
317. Л. 20.
[20] Там же. Л. 20, 28, 30,
33, 36, 37–37об.
[21] ГАЯО. Ф. 86. Оп.1. Д.
10. Л. 201об.–202.
[22] Там же. Л. 204об.
[23] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
145. Л. 36.
[24] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
500. Л. 133об.–134.
[25] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
1151. Л. 158.
[26] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
110. Л. 1–3
[27] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
519. Л. 38.
[28] ГАЯО. Ф. 86. Оп.1. Д.
567. Л. 4.
[29] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
648. Л. 41–49.
[30] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
1154. Л. 18–18об.
[31] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
2363. Л. 342об.–343.
[32] Посчитано по: РГИА. Ф.
1287. Оп. 13. Д. 539. Л. 7об.–8.
[33] Там же. Л. 7об.
[34] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
488. Л. 31.
[35] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
692. Л. 349.
[36] ГАЯО. Ф.86. Оп. 1 Д.
284. Л. 18об.
[37] ГАЯО. Ф. 79. Оп. 13. Д.
33. Л. 172.
[38] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
11. Л. 2–3.
[39] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
10. Л. 220об.
[40]
Сборник циркуляров
и инструкций Министерства внутренних дел. Т. 7. С. 103.
[41] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
246. Л. 120.
[42] РГИА. Ф. 1287. Оп. 12.
Д. 1767. Л. 2об.
[43] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
46. Л. 33, 46.
[44] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
15. Л. 1об.–2.
[45] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
692. Л. 183об.
[46] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
341. Л. 4.
[47] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
692. Л. 95–95об.
[48] Там же. Л. 176.
[49] РГИА. Ф. 1287. Оп. 17.
Д. 586. Л. 41об.
[50] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
2362. Л. 398–399об.
[51] Там же. Л. 401.
[52] ГАЯО. Ф. 86. Оп. 1. Д.
2363. Л. 359об.–360.