А.М. Матвеева
| П.Н. САВИЦКИЙ О «РИТМИКЕ
СОВЕТСКОЙ ИСТОРИИ» |
Геополитический ренессанс
начала 1990-х гг. в отечественной науке привел во многом к спекулятивному внедрению
географических констант в общественные науки, размыванию их предметной определенности.
Это способствовало распространению своеобразных «научных» гибридов, в числе
которых оказалась и популярная сегодня геоистория — плод интеграции методологии
геополитики в историческую науку. Наиболее ярко ее сущность раскрывается в
попытках ряда современных исследователей на основе геополитического подхода
разработать периодизацию истории России [1].
Подобные опыты, однако, уже
имели место в минувшем веке.
Впервые геоисторическая
концепция была сформулирована и предметно определена в 1920—30-х гг. в трудах
главного идеолога евразийского движения географа П.Н. Савицкого и развита в
работах его последователей. Евразийцы не являлись основоположниками
отечественного направления геополитической мысли, но, суммировав теории как
российских, так и западных геополитиков, они впервые попытались системно применить
их к объяснению исторического процесса в России и тем создали его своеобразную
«историко-географическую» концепцию.
Обращение евразийцев как
представителей пореволюционного движения Зарубежья к геополитике, главным
принципом которой является географический детерминизм, было неслучайно: с ее
помощью они пытались объяснить историческую преемственность между Российской
империей и СССР неоспоримым фактом-данностью — общностью территории. И не
только. Взяв «географическое название», данное движение провозглашало себя «Партией
России-Евразии», наиболее адекватной организующей силой для пространства бывшей
Российской империи, а затем и СССР, которая должна, по мнению евразийцев,
придти на смену компартии через внутреннее преобразование последней [2].
Введя понятие «Россия-Евразия»,
Савицкий определял его как «особенный исторический и географический мир,
простирающийся от границ Польши до Великой китайской стены» [3]. Таким образом,
пространственно Россия-Евразия в целом совпадала с границами Российской империи
конца ХIХ в. Это понятие не определяло государственную форму,
а указывало на особое «месторазвитие», под которым евразийский геополитик
подразумевал «понятие, обнимающее одновременно и социально-историческую среду,
и занятую ею территорию» [4].
Савицкий выделил несколько
«уникальных» особенностей пространства России–Евразии, среди которых самой выдающейся,
по его мнению, была «периодическая и в то же время симметрическая система зон» [5]. Это проявляется, в
частности, в том, что изменения, например, почвенно-ботанические, на крайнем
юге (безлесье пустыни) симметричны изменениям на крайнем севере (безлесье
тундры). А климатические интервалы, охватывающие лесную и степную зоны,
распределены по пространству «Срединного материка», то есть России-Евразии,
ритмично. Савицкий подчеркивал, что «нигде в другом месте старого Света
постепенность переходов в пределах зональной системы, ее «периодичность» и в то
же время «симметричность», не выражена столь ярко, как на равнинах России-Евразии» [6]. Такое суждение
подкрепляло, как ему казалось, основное положение его концепции — представление
о «периодической системе сущего», согласно которому не только природные, но и
все социальные, политические, экономические и прочие явления приобщены к
выявленной им географической «упорядоченности» и «ритмике» [7]. В первую очередь,
это относилось к области исторической науки, что нашло отражение в
сформулированном Савицким своеобразном евразийском геоисторическом постулате:
«Периодической системе зон России-Евразии отвечает периодическая ритмика ее
истории» [8].
Отталкиваясь от данного утверждения, евразийский мыслитель разработал
уникальную в своем роде периодизацию русской истории — теорию «малых циклов».
Согласно «периодической
системе сущего», история России состоит из ритмически чередующихся периодов
«подъема» и «депрессии» как проявлений смены организационных идей [9]. В евразийской
философии организационная идея есть «основной движущий фактор или эйдос
исторического процесса», некая «властная» имперская идея, «владеющая материей и
движущая ею» [10].
Соответственно «подъем»
истории обусловливался реализацией организационной идеи, а «депрессия» — ее
провалом. В представлении Савицкого, данная система универсальна, то есть применима
как к Киевской Руси, так и к новейшей отечественной истории. С той лишь
оговоркой, что содержание организационных идей, «устремления, которые их
пронизывают», с ходом истории меняются.
Помимо метафизических
определений «подъема» и «депрессии», каждый из этих периодов он характеризовал
целой группой признаков. «Подъем» — «время усиленной экономической деятельности»,
«эпоха ставки на сильных», которые «реализуют свою волю к бытию». Такими
«сильными», то есть носителями организационной идеи, могут быть в зависимости
от периода и наследственные монархи, и дворяне, и «энергичные работники
колхозов». Это время активной внешней политики, экономического роста,
социальной стабильности. А «депрессия» — «время уступок слабым». Это периоды
социальных потрясений, политических распадов, экономических кризисов [11].
Период, включающий в себя 7-летний
«подъем» и 10-летнюю «депрессию», Савицкого определял как «малый цикл». Эта
система нашла отражение в таблице, составленной Савицким применительно к
истории России конца ХIХ—первой трети ХХ гг. [12]:
|
Характер периода
|
Хронологические границы
|
Длительность лет
|
|
Подъем
|
1893—1899
|
7
|
|
Депрессия
|
1900—1909
|
10
|
|
Подъем
|
1910—1916
|
7
|
|
Депрессия
|
1917—1926
|
10
|
|
Подъем
|
1927—…
|
…
|
Как видно из таблицы, исторические
«ритмы» Российской империи конца XIX—начала XX вв. без каких-либо изменений
продолжали «пульсировать» в государственном теле уже Советской России и СССР. Савицкий
подчеркивал, что «социальный переворот не совершает переворота в чередовании
конъюнктур. И после революции основная ритмика является тою же, какой она была и
в последние десятилетия до революции» [13].
Он объяснял это относительным постоянством географических факторов, которые
определяют свойства этих экономических конъюнктур.
Аналогичные схемы
составлялись Савицким и применительно к более ранним историческим эпохам. Но
именно при объяснении исторической «ритмики» современной ему России-Евразии он
в наибольшей степени руководствовался научными данными статистики и экономики,
используя и труды советских ученых [14].
В его работах, объясняющих «историческую механику» новейшего времени, становилось
все меньше идеалистических обоснований и все больше объективных данных.
В качестве определения
нового исторического «подъема» евразийский теоретик приводил суждения
К. Маркса о промышленном подъеме. Так, началом нового «подъема» он считал
момент, когда «основной показатель промышленной жизни переходит через грань,
отвечающую максимуму предыдущего периода расцвета, чтобы достигнуть нового
гораздо более высокого максимума» [15].
Это время «промышленного переоборудования страны», интенсивных
геолого-разведывательных работ, отсутствия безработицы и т.д. [16] Но главным
показателем «подъема», определяющим всю меру его признаков, по его мнению,
являлся рост накоплений в промышленности [17].
Причем источник этих накоплений — будь то иностранный капитал или внутренние
ресурсы — не играл никакой роли. В результате в черно-белой (или
«подъемно-депрессионной») палитре этой теории получалось, что картина строительства
в период «виттевского подъема» 1893—1899 гг., происходившего, по оценке
Савицкого, при «решающем участии иностранного капитала», «ничуть не уступала по
яркости красок картине строительства “сталинской эры”» [18].
Поэтому возникновение
«депрессий» Савицкий связывал уже не с провалом абстрактной «организационной
идеи», а прежде всего с экономическим кризисом, явившимся следствием «истощения
накоплений, могущих служить для инвестиций в промышленность», а также с
социально-политическим потрясениями [19].
В качестве примера он приводил аграрные движения 1902 г., революции 1905 и 1917 гг. Эти исторические события, согласно подходу Савицкого,
являлись не причиной, а следствием проявлений «закономерностей» «кривой
конъюнктуры» России-Евразии. Например, причиной Февральской революции он считал
сокращение объема промышленного производства на 3 млрд золотых руб. по
сравнению с 1916 г. (при исчислении в довоенных руб.), а Гражданской войны — новое
сокращение, еще на 3 млрд золотых руб. [20]
Свою систему «ритмов»
русской истории Савицкий выстраивал независимо от «ритмов» западной истории и
экономики. Объяснение данному феномену, согласно своей историко-географической
концепции, он черпал из отличий ландшафтов России и Европы: «в Европе — сплошное
сочетание и чередование равнин, холмистых областей, невысоких горных стран и
высоких горных хребтов. В России — единая равнина, на пространстве вдвое
большем, чем пространство Европы» и т.д. [21]
Различия в географии этих регионов, по евразийской логике, предопределили
непохожесть их исторических судеб, а значит и специфику «экономической
конъюнктуры». Особенности же политического строя и самих экономических систем он
рассматривал как второстепенные факторы.
Исходя из этого, Савицкий,
несмотря на качественные различия в способе производства (они были формальными
для него), считал, что капиталистический Запад и Советская Россия развивались
по универсальным «периодическим законам»: «подъем, одинаково при капитализме и
«строящемся социализме», — уже заключает в себе зерна депрессии» [22], которая, в свою
очередь, одинаково преодолевается появлением накоплений, с той лишь разницей,
что «в капиталистическом хозяйстве эти накопления производятся собственниками,
а в СССР эту роль берет на себя государство» [23].
Так геоисторическая концепция Савицкого провозглашала капитализм и социализм
всего лишь формами историко-географических конъюнктур.
На основе сравнительного
анализа развития экономики Европы и России, Савицкий пришел к выводу, что
«подъем в России вполне может совпадать с кризисом на Западе» [24]. Например,
экономический кризис 1907 г. в Европе и Америке почти не задел Россию, где происходил
даже некоторый рост промышленности. А «подъем», начавшийся с осуществлением
«пятилетнего плана развития промышленности в СССР» совпал с «великой депрессией».
И основной вывод Савицкого состоял в том, что в силу географических
особенностей «русское экономическое развитие имеет свой собственный ритм, не
совпадающий с ритмом европейской хозяйственной эволюции» [25]. Эта данность, по
его мнению, предопределяет политические процессы в России: «Не могло бы быть
коммунистического эксперимента в России, не могло бы быть «пятилетнего плана» в
его нынешней форме, — писал он в 1933 г. — если бы не было этой отрезанности
России от всей окружающей среды» [26].
Именно такое континентальное положение России в центре материка Евразии,
отрезанность ее от океана, позволила, полагал он, осуществить «отрыв»
отечественного социально-экономического и политического строя от окружающего
капиталистического мира.
Оценивая большевистский
режим, Савицкий пришел к выводу, что Советская власть стала адекватна
«внутренней логике» месторазвития России-Евразии с 1927 г., с которого
начинается «подъем». Успех «пятилетнего плана» обосновывался им не достижениями
народов СССР, а совпадением его с периодом «подъема»: «Не подъем был создан
планом, но самый план стал реальностью потому, что с очевидностью обнаружились
признаки подъема» [27]
Причем историческая традиция месторазвития стала влиять на советский режим и
преобразовывать его. В этатизме, стремлении развивать промышленность, Савицкий
узнавал «знакомые образы русской истории»: стремление Алексея Михайловича строить
заводы, развитие государственной промышленности при Петре Великом [28]. Провозглашенный
же Сталиным курс на построение социализма в отдельно взятой стране евразийский
мыслитель считал полным «осознанием природы России-Евразии, как “особого мира”» [29]/
Но считая свою схему четкого
ритмичного перехода фазы подъема в депрессию «фактом-пророчеством», Савицкий
предрекал скорый экономический кризис и последующее за ним историческое фиаско
коммунистической власти, который по его схеме, должен был наступить в 1934 г. [30] Признаки грядущего
экономического апокалипсиса Савицкий «прозревал» в истощении накоплений в
советском бюджете, указывая, что на это «жаловался Сталин» в речи 23 июня 1931 г. [31]
В этой связи единственным
действенным средством для продления подъема в развитии народного хозяйства СССР
он считал широкое привлечение иностранного капитала, как в виде кредитов, так и
в форме концессий [32].
В цели евразийцев входило не
только «осмысление всего, что пережито за последние десятилетия» [33]: выстроенная
Савицким «периодическая система» ритмов русской истории рассматривалась им и его
последователями как стратегия действия. «Прозревая глубокий смысл революции»,
они собирались «готовить следующую ее фазу» [34].
В представлении Савицкого, познание логики русской истории позволяет повлиять
на нее через использование «фактов-пророчеств». Одним из них и было
«пророчество» о «депрессии» в СССР: «Полоса подъема придет к концу подобно
тому, как сменялись упадком предыдущие полосы «подъема». Тогда-то
наступит критический момент для организуемого коммунистами промышленного
строительства. Тогда-то нужно ждать изменений в политической ситуации, в
обстановке, в которой протекает в настоящее время (1931 г. — А. М. )
осуществление пятилетнего плана» [35].
Под «политическими изменениями» он подразумевал приход к власти Евразийской
партии, которая уже с начала 1930-х гг. ставила своей задачей «быть готовой к
действию в этот момент» [36].
Как известно, истинность той
или иной теории доказывается проверкой на практике. Ожидания евразийцев наступления
«депрессии» в СССР не оправдались [37].
Исторический процесс «не пожелал» укладываться в придуманную Савицким схему
«периодической ритмичности». Тут уместно вспомнить слова самого Савицкого,
адресованные П.Б. Струве еще до официального оформления евразийского
движения: «Пророк обычно бывает лжепророком в отношении практической политики» [38].
Итак, «периодическая
система» ритмов, основанная в том числе, и на научных выводах, «подгонялась»
под политические цели евразийского движения, что снижало ее научность. Явное несоответствие
геополитических законов, установленных Савицким, исторической практике было
очевидно его последователям, в частности для Л.Н. Гумилева и «неоевразийцев»:
никто из них не попытался продолжить «биологическую кривую истории».
Примечания
[1]Алексеева И.В., Зеленев Е.И., Якунин В.И. Геополитика в России: Между Западом и Востоком. Конец
ХVIII—начало ХХ века. СПб., 2001; Ивашов Л.Г. Россия
или Московия: Геополитическое измерение национальной безопасности. М., 2002; Зеленева
И.В. Геополитика и геостратегия России (ХVIII—первая
половина ХIХ века). СПб., 2005.
[2] Евразийство (формулировка 1927 года) // Основы
евразийства. М., 2002. С. 170.
[3] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 28. Л. 1.
[4] Савицкий П.Н. Евразийство // Русский узел
евразийства. М., 1997. С. 288.
[5] ГА РФ. Ф.5783. Оп. 1. Д. 27. Л. 2.
[6] Там же. Л. 3.
[7] Логовиков П.В . Научные задачи
евразийства // Утверждение евразийцев. Кн. 7. Париж, 1931. С. 57.
[8] Савицкий П.Н. «Подъем» и «депрессия» в
древне-русской истории // Евразийская хроника. Вып. ХI. Берлин, 1935.
С. 65.
[9] Логовиков П.В . Указ. соч. С. 134.
[10] Там же. С. 133.
[11] Там же. С. 72—73.
[12] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 61. Л. 4.
[13] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 116. Л. 3.
[14] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 46. Л. 1, 2.
[15] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 118. Л. 23.
[16] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 116. Л.4
[17] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 118. Л. 20.
[18] Там же. Л. 26, 29.
[19] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 61. Л. 7.
[20] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 118. Л. 17.
[21] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 61. Л.2.
[22] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 116. Л. 3.
[23] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 118. Л. 20.
[24] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 100. Л. 2.
[25] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 61. Л. 5.
[26] ГА РФ. Ф.
5783. Оп. 1. Д. 53. Л. 4.
[27] Савицкий П.Н. Пятилетний план и хозяйственное
развитие страны // Политическая история русской эмиграции: 1920—1940 гг. М.,
1999. С. 281—282.
[28] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 78. Л. 4—5.
[29] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 177. Л. 4.
[30] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 19. Л. 1, 3.
[31] Там же. Л. 7.
[32] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 63. Л. 2.
[33] Савицкий П.Н. Евразийство. С. 76.
[34] Савицкий П.Н. Евразийство как исторический
замысел // Основы евразийства. С. 281.
[35] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 78. Л. 11.
[36] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 61. Л. 12.
[37] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 61. Л. 6.
[38] ГА РФ. Ф. 5783. Оп. 1. Д. 324. Л. 3.
