НОВЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК______________________________________________________________________________________________ История, исторический журнал, история России, вестник, периодика, периодическая печать, мемуары, рецензии, гражданская война, Белое дело, Российская эмиграция, НЭП, серебрянный век, всемирная история, вторая мировая война, абитуриент, вступительный экзамен

История российской еврейской общины Питтсбурга начала свой отсчет в 80-е гг. XIX в., когда в результате политического кризиса в России, начавшегося после убийства народовольцами императора Александра II в 1881 г. и последовавших еврейских погромов, произошел первый большой исход еврейских беженцев в США, который продолжался до 1917 г.

Вторая волна эмиграции пришлась на 1945 - 1947 гг. и включила главным образом тех, кто выжил, потеряв родных и близких и пройдя через ад нацистских концентрационных лагерей. Согласно данным Американского еврейского комитета «Джойнт», оказавшего помощь бывшим узникам, которые изъявили желание эмигрировать в США, в 1947 г. в лагерях для перемещенных лиц (Displaced persons camps) на территории Европы в ожидании визы временно находились 700 тыс. человек, около половины из которых составляли евреи из западных районов СССР.[1]

Хотя в середине 60-х гг. небольшая группа евреев и получила разрешение уехать из СССР, следующая, третья, волна эмиграции, поднялась лишь во второй половине 70-х гг. и продолжалась до начала 80-х гг. В 1979 г., например, «Джойнт» помог 51 663 евреям из СССР, находившимся в Вене и Риме в ожидании визы на въезд в США.[2]

И, наконец, последний, крупнейший исход евреев из России, который сегодня принято называть четвертой волной эмиграции, произошел в 1988 - 1993 гг., в период завершения перестройки и распада СССР, когда М.С. Горбачев, его первый и последний президент, широко открыл двери для выезда евреев.

В США опубликованы многочисленные документы и статистические сведения, периодические издания и исследования, содержащие общую, зачастую противоречивую, информацию об эмиграции, в том числе о еврейской из России, в крупнейшие американские города. Однако история российской еврейской колонии в Питтсбурге остается все еще слабо изученной.[3]

Настоящая статья является попыткой сравнительно-исторического анализа первой и четвертой волн эмиграции, опыта их адаптации в новой экономической и культурно-лингвистической среде США на примере Питтсбурга (штат Пенсильвания). Такой анализ исторического опыта двух поколений эмиграции помогает лучше понять то, что в американской социологии принято называть «плавильным котлом», формирующим американскую нацию.

Политическая нестабильность, издевательства властей, погромы и страх за свое будущее побудили тысячи российских евреев покинуть свою родину в период между 1882 и 1917 гг. Только за три с половиной года (октябрь 1882 - апрель 1886 гг.) в США эмигрировало 50 тыс. человек. Их число особенно возросло в период между маем 1886 г. и декабрем 1897 г., когда в США прибыло более 90 тыс. человек. Кульминацией первого исхода стал период с января 1888 по май 1889 гг., когда в порты США прибывало ежемесячно около 26 тыс. евреев из России.[4] Их общее число в 1899 - 1924 гг. составило 258 983 человека, из них 91,5 % осело в северо-западных, средне-западных и западных штатах. Вновь прибывшие опасались жить на юге США, где ощущалась открытая неприязнь к иностранцам, особенно к евреям и католикам.[5] Вот почему подавляющее их большинство поселилось на Восточном побережье.

Уже в 1900 г. 56,9 % этих «новых американцев» нашли работу в промышленности, 20,6 % - в торговле, 8 % - в сфере услуг, 7 % - в религиозных и общественных организациях, 1,7 % - на транспорте и в системе коммуникаций, 0,5 % - в сельском хозяйстве, рыбной и добывающей промышленности, 2,6 % - в системе образования.[6] Вновь прибывшие отличались готовностью к самоусовершенствованию, традиционно являющемуся важным источником социальной мобильности в США. Те, кто прибыл в Питтсбург из России, поселились в кварталах, расположенных на холмах, окружающих Центральную авеню. Их соседями здесь стали евреи, эмигрировавшие из Германии.[7]

До начала 80-х гг. 75 % эмигрантов, поселивших в Западной Пенсильвании, прибыло из Северной Европы, и только 25% - из Восточной и Южной Европы. Начиная с 1882 г. это соотношение стало меняться. Между 1890 и 1900 гг. число эмигрантов из славянских стран практически удвоилось. Приток евреев-эмигрантов в Питтсбург трудно проследить в первую очередь потому, что до 1898 г. правительство США не включало в перепись населения вопрос о национальной принадлежности «новых американцев». Все эмигранты, прибывшие в США из Российской империи, за исключением поляков, регистрировались как «русские», в то время как 43 % из их числа составляли евреи и только 5% - русские, включая также белорусов. По неполным данным, в 1920 г. в Пенсильвании проживало около 20 тыс. выходцев из России.[8]

В 1968 г. питтсбургское отделение Общеамериканской организации еврейских женщин осуществило “Oral History Project”, результатом которого стала коллекция воспоминаний евреев-эмигрантов, прибывших в Питтсбург из различных стран, в том числе и из России, начиная с 1900 г. Анкеты, включавшие 79 вопросов, объединенных в 14 разделов, давали участникам этого необычного исследования возможность рассказать о своей жизни в России, об эмиграции в США и том личном опыте, через который все они прошли по прибытии в новую страну.

3. Ваши воспоминания о прибытии в США – 8 вопросов,

6. Выполняемая работа в Питтсбурге – 9 вопросов,

7. Ваш новый культурный и общеобразовательный опыт, приобретенный в Питтсбурге - 9 вопросов,

8. Ваша духовная жизнь в Питтсбурге – 4 вопроса,

9. Проблемы вашего здоровья в Питтсбурге – 2 вопроса,

10. Организации, которые помогли вам начать жизнь в Питтсбурге – 6 вопросов,

11. Дружеские отношения, которые помогли вам начать жизнь в Питтсбурге – 6 вопросов,

12. Ваша политическая активность – 4 вопроса,

Анализ анкет позволяет заключить, что большинство эмигрантов, поселившихся в Питтсбурге в период между 1900 и 1917 гг., еще в России получило только еврейское образование, поскольку другие школы оставались или недоступными для них, или просто не существовали в тех местечках, где они жили.[9]

Почти все опрошенные указывали на тот факт (расцененный как сенсационный), что по прибытии в США они стали менее религиозными и даже старались внутренне «восстать» против традиций и привычек, принесенных ими из в жизни в еврейских поселках, местечках и кварталах российских городов.[10] Этим, вероятно, объясняется и широкий спектр ответов, относящихся к их религиозной жизни в Питтсбурге: от эпизодического посещения синагоги, до регулярного, со строгим соблюдением законов и правил кошрута и празднованием всех религиозных праздников. В то же время абсолютно все участники анкетирования в своих ответах писали, что они гордятся тем, что они принадлежат к евреям и исповедуют иудаизм.[11]

Все вновь прибывшие влились в конгрегации многочисленных синагог города, хотя большинство из них все же не стало активными их членами. Многие нередко даже забывали о требованиях иудаизма. Например, вопреки религиозному запрету работать по праздникам и субботам, значительное число опрошенных честно признавалось в нарушении этой тысячелетней традиции.[12] Такие «бунтари» вообще не соблюдали кошрута и многих других требований иудаизма.

Представители первого поколения еврейской эмиграции из России не отличались и щедростью своих пожертвований, что также шло в разрез с иудаистской нормой. Так, получая по прибытии в США значительную помощь от различных еврейских филантропических и религиозных организаций Питтсбурга (не только финансовую, но и в виде курсов английского языка, разнообразных лекций и других культурно-образовательных мероприятий через фонд семьи Кауффман), эти эмигранты, начав работать, не спешили открывать свои кошельки, чтобы помочь другим.[13]

Некоторые «новые американцы», спеша оторваться от религии и раствориться в новой социальной среде, стремились вообще оградить своих детей от какого-либо религиозного образования. Такого рода «атеизм» особенно заметен, когда перелистываешь пожелтевшие страницы газеты еврейской общины “The Jewish Criterion”, и прежде всего - раздел объявлений, многие из которых прямо противоречили иудаизму. Например, газета широко рекламировала некошерные рестораны и в канун Рождества призывала своих читателей не забывать покупать подарки в универмаге, принадлежащем уже упомянутой семье Кауффман.[14]

Хотя большинство эмигрантов было выходцами из небольших еврейских местечек и никогда не жило в городах, они, как явствует из анкет, не были поражены благами городской жизни.[15] Все отвечавшие писали, что они счастливы воссоединиться с родственниками, однако сам город не произвел на них сильного впечатления. Возможно, многие к моменту приезда имели свое представление о городе, которое противоречило тому, что они увидели в индустриальном Питтсбурге, в те годы - центре сталелитейной промышленности США, прокопченном дымом от многочисленных заводов.

Из анкет следует, что до революции 1917 г. подавляющее большинство евреев из местечек, являвших собой замкнутые коммуны, не имело каких-либо контактов с неевреями, кроме чисто деловых.[16] Существовавшая в России государственная дискриминация еврейского населения, равно как унижения и надругательства со стороны части русского и других народов, естественно, формировало недружелюбное, а зачастую даже враждебное отношение к неевреям, особенно среди тех, чьи родственники стали жертвами погромов. По прибытии в Питтсбург отношение к неевреям стало коренным образом меняться. И хотя большинство вновь прибывших и поселилось в еврейских кварталах города, скоро они установили хорошие взаимоотношения с представителями других религий, перешедшие для многих в дружбу, продолжавшуюся десятилетиями.[17]

Иначе обстояло дело в области смешанных браков. Национальная разобщенность в России вела к тому, что такие браки являлись не только крайне редкими, но и осуждаемыми как евреями, так и неевреями. Естественно, что подавляющее большинство анкетируемых негативно реагировало на смешанные браки.[18] Такое отношение, на наш взгляд, противоречило тому обстоятельству, что большинство эмигрантов, поселившихся в Питтсбурге, не были людьми религиозными.

Особый интерес вызывает позиция первого поколения эмигрантов в вопросах воспитания и обучения детей. В США они столкнулись с фактом, что американцы были менее строги с детьми, давали им больше свободы, чем в России. Это, отмечали анкетируемые, заставило многих пересмотреть свое отношение к воспитанию детей. С оглядкой на американские семьи они стали воспитывать детей совсем не так, как их самих воспитывали в России их родители.[19]

Любой эмигрант, навсегда покинувший свою родину, проходит через длительный и нередко болезненный период адаптации - к месту жительства и его языковой среде, к новому социальному статусу, такому, например, как «новый американец», и новой социальной среде. Для большинства представителей первой волны эмиграции в Питтсбурге этот нелегкий процесс занял около пяти лет.

Для эмигранта в новой стране крайне важно не чувствовать себя изгоем, оказавшимся на задворках общества. Те, кто приехал в Питтсбург в период между 1882 – 1917 гг., указывали в своих ответах, что с самого начала чувствовали себя прекрасно в новой среде и никогда не ощущали никакой дискриминации или дискомфорта в США.[20] Одной из причин их довольно легкой адаптации стало то, что они влились в поток эмиграции, хлынувший в США из Европы в 1880 – 1890-е гг. Всех этих «искателей счастья» объединяло общее видение Америки как страны безграничных возможностей как для себя, так и для своих детей. В США, в этом, как любят говорить сами американцы, огромном «плавильном котле», все эмигранты быстро начинали чувствовать себя частью того, что принято называть американской нацией.

Иной выглядит ситуация с последней, четвертой, волной эмиграции из России, первые представители которой стали прибывать в Питтсбург в 1998 г.

Авторы попросили эмигрантов этого поколения ответить на вопросы тех же анкет, которые более тридцати лет назад заполняли остававшиеся еще в живых представители первой волны для “Oral History Project”. Всего дали ответы 100 человек. Воспоминания тех, кто недавно переселился в США, раскрывают все сложности процессов экономической, психологической, лингвистической и культурной адаптации, через которые прошли новые члены российской еврейской общины Питтсбурга.

Начать следует с того, что те американцы, которых многочисленные синагоги Питтсбурга в конце 80-х гг. отправляли в аэропорт встречать беженцев из России, ожидали «увидеть людей, которые хотя бы в какой-то степени напоминали висевшие в их домах портреты родственников, прибывших в США из маленьких еврейских местечек» в конце XIX – начале XX вв. Более того, они ожидали, что «вновь прибывшие будут безумно благодарны им и за совет, и за помощь».[21]

Однако реальность была иной: бывшие граждане СССР не приезжали со слезами умиленья на глазах, смиренно опустив головы и держа шапки в руках. В подавляющем большинстве это были хорошо образованные специалисты с опытом работы в различных отраслях народного хозяйства. Многие из них проживали в больших и средних городах Российской Федерации, Украины и Белоруссии, немало было москвичей и ленинградцев. К тому же по дороге в США, ожидая въездную визу, им пришлось пожить от нескольких месяцев до года и больше в Австрии и Италии.[22]

Самих же вновь прибывших удивлял вид из окон автомашин, уносивших их из Питтсбургского аэропорта в новую, неизведанную жизнь: и вправду оказалось, что Америка – страна одноэтажная и подавляющее большинство жителей Питтсбурга живет не в квартирах, как в городах бывшего СССР и многих стран Европы, а в частных домах.

И многим другим евреи-эмигранты четвертого поколения отличались от тех, кто прибыл в США в конце XIX – начале XX вв. Сам стиль жизни в СССР ломал барьеры между людьми различных вероисповеданий и национальностей. Так, начиная с конца 20-х гг., в результате развернувшейся в СССР «культурной революции» в стране были закрыты все религиозные школы, в том числе и еврейские. К тому же в эти первые «романтические годы» советской истории многие еврейские юноши и девушки, вдохновленные обещаниями большевистской партии построить лучшую жизнь для всех трудящихся, устремились из местечек в большие индустриальные центры, чтобы своей работой и учебой (многие из них стали студентами рабфаков) помочь ей быстрее построить обещанное ею светлое будущее. В условиях индустриализации сама жизнь толкала еврейскую молодежь, как и молодых представителей других национальностей и вероисповеданий, к духовной, культурной и лингвистической ассимиляции, основанной на общности русского языка и нарождающейся социалистической культуры. Эта ассимиляция поддерживалась и государством, провозгласившим русский язык государственным языком СССР.

Вновь прибывшие эмигранты жили и работали в СССР в самом тесном контакте с представителями других народов и вероисповеданий.[23] В конце XX в. в СССР более уже не существовало никаких замкнутых коммун, основанных на какой–либо национальной или религиозной принадлежности. Отношения дружбы между представителями разных народов и религий, а также многочисленные смешанные браки стали нормой жизни. Вот почему и в США для них не представляло большой трудности начать жизнь и завязать отношения в новых этнических условиях.

Коренным образом изменилось отношение к смешанным бракам. Подавляющее большинство тех, кто принял участие в анкетировании, писали о том, что национальность и религия не играют большой роли в семейной жизни, хотя и отмечали иногда, что возникает «меньше проблем», если партнеры «равны».[24] Опрос показал также, что каждый эмигрант имеет хотя бы одного члена семьи, родственника или знакомого, женатого на представителе другой религии или национальности. Воспитанные в СССР в духе атеизма, они искренне верят, что любовь и преданность, а не религия, определяют счастье в семейной жизни.

Менее однозначны взгляды представителей четвертого поколения на воспитание детей, поскольку многие имеют детей, родившихся в СССР и приехавших в Питтсбург с опытом посещения детского сада или даже учебы в одном или двух классах советской школы. Большинство родителей смущает то обстоятельство, что их дети, как им кажется, оказались между двух культур - русской и американской.[25]

Часто проблемой для родителей становится выбор позиции, какую следует занять в воспитании детей: какие общечеловеческие ценности особенно важны в новой жизни и надо ли вообще поощрять культурный плюрализм в детях. Они уже не могут подходить к вопросам воспитания с мерками и идеалами, продолжающими доминировать в их сознании после лет, прожитых в СССР. В поиске ответов на эти вопросы родители чаще, чем сто лет назад представители первого поколения эмиграции, стремятся дать своим детям еврейское образование, то есть то, чего сами они были лишены в СССР.[26] Наблюдая за воспитанием детей в американских семьях, эти родители, сами выросшие в условиях авторитарной системы, предоставляют своим детям больше свободы выбора и зачастую менее строги, чем были их собственные родители.

Интересно отношение четвертого поколения эмигрантов из России к религии. Подавляющее большинство из них с детства было насильственно оторвано от религии. Вот почему многие, особенно представители старших поколений, стараются «открыть» для себя религию. Нельзя сказать, что все они становятся ортодоксами, однако многие, в отличие от первого поколения эмиграции, стремятся узнать как можно больше об иудаизме и приобщиться к религиозной жизни.[27]

Все, как и представители первой волны, стали членами местных синагог, которые они посещают периодически по субботам и всегда в дни таких больших религиозных праздников, как, например, Йом Копур. Эти люди с удовольствием участвуют и программах по изучению религии, предлагаемых Питтсбургским еврейским коммунальным центром (JCC).[28] В синагоге “Beth Shalom” более 10 лет существует клуб «Новые американцы», а в 1990 г. многие супружеские пары, прожившие вместе много лет и имеющие детей, «возобновили» свой брак через массовую религиозную церемонию в синагоге “Tree of Life”.

Не только родители, но и их дети учатся следовать религиозным заветам, посещая еврейские школы Питтсбурга и проводя лето в еврейских лагерях. Дети активно участвуют в жизни религиозных конгрегаций, которые готовят их к Бар и Бат Мицвах (еврейское религиозное совершеннолетие).

Четвертое поколение, таким образом, значительно более активно в религии, чем евреи из России, поселившиеся в Питтсбурге столетие назад. И даже те из них, кто вынужден работать по субботам, никогда не работают в дни больших религиозных праздников.[29]

Еврейская эмиграция конца XX в. более щедра в благотворительных пожертвованиях. Все согласившиеся участвовать в анкетировании отмечали, что они регулярно дают деньги в различные еврейские благотворительные фонды.[30]

Проблема адаптации для четвертого поколения не стала менее острой. Многие анкетируемые указывали, например, что часто ощущают себя «чужими» в новой для них среде, что они нередко встречают откровенную недоброжелательность именно потому, что они «другие» или потому, что не говорят свободно по-английски.[31]

Объясняется это тем, что в период между первой и четвертой волнами еврейской эмиграции изменения в эмиграционном законодательстве, значительно усложнившие и ограничившие эмиграцию в США, повлекли за собой меньшую открытость американцев к чуждой для них эмигрантской среде и культуре. Определенную роль продолжают играть и сохранившиеся в общественном сознании стереотипы Холодной войны. Сегодня часть населения США, по сравнению с временами столетней давности, менее радушно относится к вновь прибывающим, особенно если они с трудом владеют английским языком.[32] Что же касается самих эмигрантов, взрослые, оторванные от привычной для них культуры, ощущают лингвистические и психологические барьеры, приспосабливаясь к новой жизни в США (у детей этот процесс проходит намного быстрее и легче).

Как и столетие назад, эта адаптация обязательно включает посещение курсов английского языка, а также лекций, концертов и театральных представлений, приглашения в американские семьи на общеамериканские и религиозные праздники. И те, кто участвовали в анкетировании, проведенном в 1968 г., и эмигранты четвертого поколения указывали, что они регулярно читали и читают “The Pittsburgh Post” или, как она называется сейчас, “The Pittsburgh Post-Gazette”.

Конечно, успех адаптации последней волны во многом зависит от ее трудоустройства. По сравнению с первым поколением эмигрантов, начисто лишенным каких-либо амбиций, в массе приехавшим в США без какого-либо специального образования и, как уже отмечалось, довольно быстро нашедшим работу в основном в кустарной промышленности и торговле, четвертое поколение всеми силами стремится устроиться по специальности, приобретенной в советских вузах. Неоценимую помощь в трудоустройстве оказывает им JCC и одно из его подразделений – «Центр профессионального развития» (“Career Development Center”). Как явствует из анкет, большинству респондентов после 8 – 12 месяцев поисков все же удалось найти первую работу по специальности. Другим же пришлось переквалифицироваться, получить новое образование, снова на несколько лет сесть на студенческую скамью, а выпускникам советских медицинских вузов вести многолетнюю, и не для всех успешную, борьбу за получение лицензии, дающей право работать врачами.

Таким образом, последняя волна евреев-эмигрантов, являясь более ассимилированной и выросшей в культурной и языковой среде бывшего СССР, во многом отлична от представителей эмиграции из России конца XIX - начала XX вв. Гигантская трансформация всего российского общества, начатая большевистской революцией, повлекла за собой глубокие изменения и в жизни российского еврейства. Поэтому опыт приспособления к жизни в США четвертого поколения еврейской эмиграции из России столь сильно отличается от того, что испытали и через что прошли представители первого поколения. Впрочем, в том и другом поколениях было немало тех, кто так и не смог изменить себя и по-настоящему влиться в жизнь российской еврейской общины Питтсбурга, оставшись сторонними и пассивными наблюдателями.

[1] http://www. jdc.org.org/about/history.htm

[2] Там же.

[3] См: Blum A.V. Jewish Problem Under Soviet Censorship, 1917 - 1991.

St. Petersburg, 1996; Govorchin G. From Russia to America with Love: A Study of Russian Immigrants to the United States. Pittsburgh, 1993; Pogroms: Anti-Jewish Violence in Modern Russian History. Cambridge, 1992; Malia M. Russia Under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum. Cambridge, 2000; We Are Leaving Mother Russia: Chapters in the Russian-Jewish Experience. Cincinnati, 1990; Orleck A. The Soviet Jewish Americans. Westport, 1999; Simon R. In the Golden Land: A Century of Russian and Soviet Jewish Immigration to America. Westport, 1997; и др.

[4] Govorchin G. Op. cit. P. 82.

[5] Simon R. Op. cit. P. 30.

[6] Bodnar J., Simon R., Weber M., eds. Lives of Their Own: Blacks, Italians, and Poles in Pittsburgh, 1900 - 1960. Chicago, 1983. P. 24.

[7] http:/www.nauticom.net

[8] Интерью, взятые авторами у представителей четвертой волны русской еврейской эмиграции, проживающих в Питтсбурге (Individuals interviewed by authors)(далее – IBA).

[9] Archives of Industrial Society, Pittsburgh PA. National Council of Jewish Women. Oral History Project. Vol. 1 (1968) (далее – OHP).

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Jewish Criterion. 1911. December.

[14] OHP.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Там же.

[18] Там же.

[19] Там же.

[20] Там же.

[21] Simon R. Op. cit. P. 74.

[22] IBA.

[23] Там же.

[24] Там же.

[25] Там же.

[26] Jewish Exponent. 1995. April. P. 8.

[27] IBA.

[28] Jewish Bulletin. 1994. September. P. 3.

[29] Там же.

[30] Там же.

[31] US Department of Justice, Immigration and Naturalization Services. An Immigrant Nation: United States Regulation of Immigration, 1798 – 1991. P. 20.

[32] OHP.